Ибо в русском человеке дерзости его учёного языка – почти нет пределов.
Фёдор Достоевский
Кто сегодня делает философию в России. Том I / Автор-составитель Алексей Нилогов. – М.: Поколение, 2007. – 576 с.
Призрак призраком – дошла-таки до ручки. Кто? В том-то и дело – «кто»! Я как-то по устоявшейся привычке всё говорил, заставляя себя сжиться с этим новым словом после «СССР» – «Россия», пока не поймал себя на нём же. Эта «Россия» – это что? Мы ухватились как школьники за юбку истории и то плачемся в подол, то из-под подола кричим, мол, «Россия!», а таковой не было никогда. Той, в которой мы сейчас находимся, никогда не было: эта территория, государство возникло только два десятка лет назад. И как ни перебирай в запасниках атрибутику, корни, символы, шедевры и просто хлам Российской империи или Союза Советских Социалистических республик, наш нынешний дом нечто совершенно новое и невиданное.
Передо мной первый том книги «Кто сегодня делает философию в России», составленный эпатажным философом Алексеем Нилоговым, скандалистом, который готов включить во второй том самого чёрта, если бы тот (или профессор – неважно) дал определение «нилоговщине». Не дадут. Ни чёрт, ни профессор, ни философствующая братия. Не потому, что «нилоговщины» как явления нет, а потому, что «до такого, может быть, самого высшего проявления человеческого достоинства – то есть признать себя глупее другого, когда другой действительно умнее его, – русский человек высших классов никогда и ни в каком случае не может дойти, и даже я не знаю, могут ли быть исключения» (Ф. М. Достоевский).
Он умён, этот Алексей Нилогов? Умён. Блестяще умён. Нюх у него похлеще собачьего. На что? На нас с вами, на черту одну нашу – основу наших будней. Нет, составить книжку, продвинуть её по сайтам, магазинам, раздарить налево и направо – кто же на это неспособен? Да и мало ли академических многопудовых томов издаётся ИФ РАН? Раскроешь, пробежишь глазами пару абзацев и вздрогнешь: «Господи, в какое время живу, какие современники! Какие блестящие умы с сотнями публикаций, степеней, званий…» Такой восторг утробный охватывает – сблевать хочется. А нельзя. Неколлегиально и «несимпатично» так себя вести, как говаривал один знакомый академик.
Задача у меня непростая – написать своё мнение о книге «Кто сегодня делает философию в России» (на такое наглое название не сподобилась даже Академия наук, хотя только этим и занимается), особенно после того, как я усомнился в реальности существующего государства, точнее, в его тождественности Российской империи, в которой была своя культура, своя философия и т. д.
Легче всего взять на абордаж прошлое, прицепиться к традициям, увязать их с нынешней ситуацией, заняться анализом упадка или возрождения – кому что нравится. К тому же автора записал в отцы «нилоговщины», а люди начитанные сразу чувствуют здесь запах «нечаевщины» и, казалось бы, вся канва рецензии готова, я «шрайбую» текст, высылаю, и всё. Дело в шляпе. Нет. «Не таким путём надо идти!» – воскликнул бы вождь мирового пролетариата в подобной ситуации. И умён он, Алексей Нилогов, совсем другим – не в сборнике дело.
«Делать философию» – ещё одна закавыка. Прежде всего – «философия». Любопытная штука «философия»: никто толком сказать не может, что значит «философия», однако все в один миг отличат философствующего субъекта (без всяких пояснений знают, что значит «философствовать») и спорить особо не будут. К тому же усомнятся в существовании самой философии в нынешнем российском государстве, проклянут все Академии наук, презрительно поцыкают в сторону монографий, томов философских центров, институтов и кафедр, при этом нисколько не усомнятся в своём собственном существовании как философствующих индивидов.
«Делать философию». Много философствующих, да мало делающих. Делать – это что за действо? Переводить? Издавать? Читать лекции? Писать монографии? Или ахинею нести? Или кто во что горазд – главное не забыть «философских» слов-цитат, «берёзовый» дискурс российской души?..
И вот, наконец, добрались до особенности, которая раскрывается до остатка и в самом проекте, и в самом первом томе. Книга представляет собой собрание интервью, текстов наших с вами современников от мала до велика. А кому сейчас не хочется попасть в такой проект? Разве что маститым академическим преподавателям философии, которые просто устали от публикаций, сборников, но, главное, считают ниже своего достоинства принимать участие в сомнительных проектах, да ещё и скандального «мальчишки». Ну, этих можно оставить в покое – да и кому, в целом, интересны перечни их публикаций? Только аспирантам и студентам. Делать философию в России по академической традиции – значит преподавать. Но ни один академический философ, то есть преподаватель, не признает вольного художника-современника от философии.
Разве не так? Так.
В последнее время всё чаще пробивается иная тенденция отечественной философии. От тех же самых преподавателей нового поколения звучит вопрос – можно ли пренебрегать «неакадемическим» языком и текстами? Можно ли продумать вопросы жизни и смерти, оставаясь в тисках «академического дискурса»?
Преподаватели философии, которые получили образование после 1985 года, начинают перебирать колоду отечественной философии и нервно напоминать всем, что большинство «апостолов» русской мысли профессиональными преподавателями философии не были (например, В. В. Розанов или М. М. Бахтин). И что пренебрегать этим фактом нельзя, то есть нельзя пренебрегать современными вольными философами, даже если они преподают философию.
Философ Григорий Тульчинский, который регулярно забрасывает в сеть добротные академические статьи, не так давно буквально с надрывом спросил культурное сообщество о критериях и ценности философского творчества, и по первым строкам было ясно, что интересует его, разумеется, не судьба или история нашей отечественной мысли, сколько собственная судьба, смысл его, Тульчинского, повседневной жизни. И если Достоевский ни много ни мало русский Кант или Гегель, то и мы ведь тоже не лыком шиты: как теперь строить текст или беседу, если традиции философских школ в России отсутствуют и, сколько ни жонглируй цитатами из Европы, «делать» философию в России не получается…
Не прошло и века с хвостиком, но аксиомой была и остаётся легенда о русских мальчиках: «Ведь русские мальчики как до сих пор орудуют? Иные то есть? Вот, например, здешний вонючий трактир, вот они и сходятся, засели в угол. Всю жизнь прежде не знали друг друга, а выйдут из трактира, сорок лет опять не будут знать друг друга, ну и что ж, о чём они будут рассуждать, пока поймали минутку в трактире-то? О мировых вопросах, не иначе: есть ли Бог, есть ли бессмертие? А которые в Бога не веруют, ну те о социализме и об анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь это один же чёрт выйдет, все те же вопросы, только с другого конца. И множество, множество самых оригинальных русских мальчиков только и делают, что о вековечных вопросах говорят у нас в наше время. Разве не так?» (Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы»).
Чего никогда и никому не простят русские мальчики, так это забвения или невнимания. Современные – тем более. Никто не хочет утешать бессмысленность своей рутинной преподавательской работы фантазиями о мемориальной доске на своём доме в спальном районе или особого рода надгробием где-нибудь за пределами МКАДа. Все хотят всего и сейчас, и поэтому – вот умница Нилогов, – конечно же, поддержат проект «Современная русская философия». Тем более что подсознательно автор и составитель сборника выдержал самую главную линию – абсолютное безразличие к собеседнику, слушателю, то есть он предоставил возможность участникам высказываться в интервью и текстах, абсолютно не обращая внимания на со-участников.
Это – главная черта делателей мысли, а вовсе не продукт последнего десятилетия. Вы обратили внимание, что герои Достоевского совсем не нуждаются в диалоге, в собеседнике? Философские идеи разворачиваются во время встреч, бесед, но это особые встречи и беседы. Говорит всегда один, долго, многостранично. Так и в книге Нилогова – между интервью и текстами нет совершенно никакой потребности диалога, взаимного общения и обсуждения. И ведь, казалось бы, не малые дети собрались в пределах одного тома, – но нет, следуют той самой особенной дорогой русской мысли. В этом штрихе проекта – ещё одна несомненная удача Алексея Нилогова.
Он, пожалуй, собрал самых одиозных русских мальчиков начала нового века новой России: и Галковский, и Гиренок, и Малер, и Рыклин, и другие, в монологичном экстазе выплёскивающие свои кровные мысли, идеи, проекты. Самое главное, – и в этом также успех Нилогова, – невозможно собрать никаким другим способом всех этих русских мальчиков в одном месте, да и не нужно им всем собираться, так же, как наверняка мало кто из авторов первого тома дал себе труд прочесть другие тексты. В глазах просто рябит от размаха тем, названий, заявлений и манифестов – и пушки, и философия, и рабство, и граф-анализ, и геометафизика, и смертобожничество, и судьба Бытия. Но каждый из текстов, прежде всего – это поступок конкретного человека, будь то вызов, глумление, истерика или попытка взвешенного анализа. Все тексты написаны поступками на серой бумаге будней вздорными, неуживчивыми русскими мальчиками (да простят меня женщины – авторы сборника).
Апофеоз самовлюблённости и абсолютного невнимания к собеседнику – отличительная наша черта, и тем захватывает сам проект от начала и до конца, что он живой и русский до самых последних букв и слов, до последних переплётов и страниц.
А признайтесь же, что прилизанные и приглаженные академические монографии и сборники выглядят обычными могильными плитами, которые можно дарить, устанавливать на книжных полках, витринах, но нельзя открывать и читать, грызть яблоки на верхней полке вагона и перечитывать без остановки. Вот признаки жизни. Вот, что вопреки всем минусам привлекает в проекте, даже если воротит от десятков страниц и хочется их выдрать из книги, примеривая на себя амплуа русского мальчика.
Писать обычную рецензию на эту книгу невозможно. Любая рецензия сродни иголке энтомолога, которая увековечивает несчастное насекомое в очередной коллекции, подводя итоги и оперируя точками, цифрами, «академическим балансом» плюсов и минусов.
Но каковы же «итоги» для русских мальчиков? Ведь они и по дороге на кладбище за далёким МКАДом умудрятся обсудить пару важнейших вопросов о судьбах посмертного существования, пока родственники и знакомые будут со слезами на глазах прощаться с ними навеки.
Сергей Роганов
Журнал «Философия хозяйства». – 2008. – # 3 (57), май–июнь. – С. 214–218 |
