Сергей Евгеньевич Шилов (род. 1969) – современный русский публицист, философ. Диссертационной работы не писал принципиально, так как в корне не согласен с существующим стандартом организации текстовой работы и связанными с этим стандартом представлениями о мыслительной деятельности, считая их контрпродуктивными и враждебными реальному мышлению XXI века. В 1999–2003 годах – председатель Социально-федералистской партии России. С 1994 года – председатель Международной партии поддержки СНГ. Сопредседатель НПО «Гуманитарное правительство СНГ». Действительный член Академии проблем сохранения жизни. Координатор Научно-практического форума «Политософия как жизнетворчество» (председатель форума Г. Э. Бурбулис). Директор департамента политософского проектирования и консалтинга Гуманитарного и политологического центра «Стратегия». Публиковался в «Независимой газете», «Московских новостях», «Художественном журнале» и др. Сфера интересов: новая парадигма (новая гуманитарно-технотронная научная картина мира, новая сущность техники), новая литературная классика (опыт романа «Время и Бытие»), новое политическое мышление (возрождение аристотелизма как представления о политической сущности человека, преодоление экономического детерминизма, разработка нового либерализма), политософия (совместно с Г. Э. Бурбулисом). Шилов рассматривает риторическую теорию числа как завершение работы Георга Гегеля по созданию нового формализма мышления как «новый аристотелизм», а по Сергею Аверинцеву, как переход от логики к риторике. Автор таких книг, как «Время и Бытие» (Минск, 1992), «Социальный федерализм» (М., 1999), «Риторическая теория числа» (М., 2006).

– Сергей Евгеньевич, вы являетесь автором риторической теории числа (РТЧ). Что вы понимаете под риторикой с математической точки зрения?

– Обращаясь к первоначальному значению греческого слова mathema, введённому пифагорейцами, мы раскрываем математику не как особую область знания, предметно и операционально отличающуюся от других, а как неотчуждаемое качество всякого знания, которое состоит в точном определении чего-либо. Естественный математический опыт рассудка, априорный по отношению к «математической учёности», – это «опыт дефинирующего разума» (Сергей Аверинцев). Мыслящая речь является тем пространством, в котором конституируется настоящий опыт и формируется качество знания. Для истинной математики как дефинитивного творчества риторика является пространством её реализации и формирования математической истины как истинности определения. Работа по созданию истинного определения (дефиниции) – это работа, совершаемая в речи, посредством речи, которая именуется «мышлением». Формализм создания истинного определения чего-либо является изначальным формализмом математики. Это конституирующий акт математического знания, которым раскрывается и утверждается его природа. Таким образом, мы возвращаемся к основополагающему тождеству-различию математики и риторики, которое утрачено в современном естествознании, а также в философии и методологии науки. Математика и риторика едины в поиске истины как истинного определения чего-либо – то есть в сущности мышления, и различны как, соответственно, речевой (риторический) метод мышления и универсальное, всеобщее речевое (риторическое) бытие. Математика есть часть (базовый элемент) риторики, в которой конституируется истинность риторического существования (осуществления). Если вернуться к смыслу такой лейбницевской научно-практической метафоры, как «точка зрения», то можно определить математику как «точку зрения риторики» – То в риторике, что образует её метод, задаёт поведение речи и создаёт технику (формальный метод) для мышления. Математика есть основание и исток техники именно как часть риторики, как риторический метод.

Сам предмет математики – число – формируется в пространстве мысляще-речевой активности. Число есть такой риторический объект, который «отвечает» за достижение истины в дефинитивном процессе. Речевое пространство «на 90%» состоит именно из этих риторических объектов, образующих действительность речи, истинностную предметность дефиниций, объективное как таковое. Число всегда содержится в слове как его истинностно-дефинитивный корень. Структура слова (высказывания) – это числовое (нелогическое) дерево, в котором связи и отношения являются не логическими операциями, требующими для своего обоснования «физики места» в античном смысле (проблематики передачи взаимодействия, как-то близкодействия, дальнодействия, мгновенного действия), а математическими целочисленными операциями, для которых «место» неактуально, инвариантными относительно «места», или вездесуще-повсеместными.

Целочисленность как принцип утрачена современной математикой в силу забвения риторической природы числа. Лишь в риторическом бытии раскрывается истина отношений единого и многого. Вернер Гейзенберг в своей книге «Физика и философия» восторгался платоновским диалогом «Парменид», утверждая, что содержащаяся там «диалектика единого и многого» превосходит своей формальной силой формализмы квантовой механики. Отношения «единого и многого», оторванные от своей риторической почвы и тем самым лишённые изначального смысла, становятся в «высшей математике» причудливыми, парадоксальными, усложнёнными и противоречивыми, что, в высшей степени, убедительно показывает научная судьба математической теории множеств.

Выдающийся математик Леопольд Кронекер, полемизируя с «отцами- основателями» современной математики Карлом Вейерштрассом и Давидом Гильбертом, справедливо утверждал, что «целые числа сотворил Бог, всё остальное – дело рук человеческих».

«Математическая учёность» остановилась перед фундаментальными проблемами теории чисел, важнейшей из которых является проблема распределения простых чисел (целых чисел, которые делятся только на себя или на единицу) в натуральном ряду; она ушла в конструирование произвольных числовых миров, не связанных отношениями истинности. Для построения таких миров достаточно создать набор некоторых формальных, логически согласованных между собой определений, относительно истинности которых можно не заботиться (математический конструктивизм). Возвращение к целочисленной математике возможно на основе более глубокого понимания природы числа – на основе риторической теории числа. Целочисленная математика – это формализация дефинитивного процесса как речевого процесса создания истинного определения.

Проблема наблюдателя в современной физике, рождённая в контексте математизации физического знания, возникла именно в результате отсутствия формализма истинного определения, отсутствие которого, в свою очередь, связано с утратой предметности, конституирующей дефинитивность, предметности, с которой данный формализм может быть считан, воспроизведён (мысляще-речевая предметность).

Из «точки зрения» риторической теории числа мы возвращаемся к основополагающей, до сих пор не решённой проблеме математического знания, в которой кардинально запутываются отношения арифметики и высшей математики, и становится «тёмна вода» оснований математики, а именно, к проблеме распределения простых чисел в натуральном ряду.

Простые числа суть понятия: То, что Людвиг Витгенштейн называл «логическими атомами», на которых строится реальный (мысле-речевой) дефинитивный процесс как числовое дерево, являющееся структурой высказывания и речепроизводства в целом. Просточисленное дерево («дерево» математической риторики) – это числовое (целочисленное) дерево («действительный числовой ряд»), элементами какового являются простые числа, и на коем «вырастают» все целые числа, каждое из которых уникально и единственно, поскольку, согласно основной теореме арифметики, являет собой уникальное произведение (набор) простых сомножителей.

Просточисленное дерево есть движущаяся понятийная структура дефинитивного процесса, в котором простые числа представляют (являясь риторическим объектами) тождества математики (арифметики, теории числа) и риторики (сверхлогического, речевого бытия мышления), а уникализированные посредством просточисленных произведенческих составов целые числа представляют (каталогизируют) уникальные различия математики и риторики. Перефразируя-разрешая известный канторовско-расселовский теоретико-множественный парадокс, можно сказать, что просточисленное дерево – это «каталог всех каталогов всех библиотек, включающий в себя этот каталог (в каждом акте каталогизации)».

Просточисленное дерево выражает органоно-механику становления языка, когда вектор языкоразвития раскрывается как дефинитивный процесс, имеющий своим импульсным источником и зовущим целеполагающим результатом – Единицу. Единица есть множество простых чисел, выступающих в качестве частей Единицы, истинных частей просточисленного дерева. Единица есть буквально просточисленное дерево, струнно пронизывающее всю структуру языка и актуализирующее его как «систему чистого разума». Формула единицы есть формула Всего в качестве формализма дефинитивного процесса и математико-риторического органона дефинирующего разума.

– Каковы философские последствия риторической теории числа РТЧ?

– Риторическая теория числа завершает историю мышления Нового времени. Речь идёт о том, что проект истории мышления Нового времени – это проект создания нового формализма мышления относительно логики, исчерпавшей себя в настоящем качестве.

Логический формализм в условиях расцвета физического, прежде всего, естественнонаучного знания и успехов математизации физики, всё более раскрывал свою бесполезность, пустотность и бессодержательность. Силлогизм как основа логических исчислений стал своего рода карикатурой на действительное дело поиска истинного определения чего-либо. Значение логики поддерживалось и поддерживается исключительно для артикуляции фундаментальной ценности самой идеи формализации мышления, первым «западноевропейским» прорывом которой стала логика Аристотеля.

Проект мышления Нового времени – это проект «нового аристотелизма», продуктно выражающего и завершающего мышление Нового времени.

Можно сказать, что Новое время явилось «новой античностью», миссия которой состоит в создании оснований новых тысячелетий бытия новой европейской рациональности. Выявленный Мартином Хайдеггером подлинный «жизненный цикл» европейской истории «Бытие-Время-Бытие» раскрывает нам переход от античности-«Времени» к христианской европейской цивилизации-«Бытию» как повторяемый, представляя собой то фундаментальное событие, к которому мы циклически возвращаемся в нашем теперешнем переходе от «Нового Времени» к «Новому Бытию».

Риторическая теория числа как новый формализм мышления (по отношению к аристотелевой логике) завершает мышление Нового времени и является основанием рациональности Нового бытия.

Представим этот новую формализацию мышления «на фоне» формализма, заявленного в «Науке логики» Георга Гегеля, каковой можно рассматривать в качестве «промежуточного формализма», «схватывающего» инобытие логики, то есть бытие неформализуемого логикой мышления. В этом смысле Гегель выполняет «Парменидову работу» в «новой античности» (в Новом времени), а именно, фиксирует речевое бытие («систему чистого разума»), но не определяет его как речевое (риторическое). Благодаря этой неопределённости возникают все последующие постгегелевские спекуляции (например, «переворачивания») на «непосредственном» для рассудка «чистом бытии», открытом Гегелем.

Самозамкнутую структура «Науки логики» можно описать следующим образом:

– мышление (как производящее действительность) есть тождество бытия и ничто;

– развитие осуществляется «по спирали», где каждый новый виток есть выход из тождества бытия и ничто в новое качество, есть, собственно говоря, различие бытия и ничто;

– структура действительности есть цепочка моментов качества, различающихся скачком качества.

То, что Гегель методо-логически рассматривал в «Науке логики» как понятие, в «Науке риторики» (РТЧ) раскрывается как простое число, как квалитативный (качественный), финитный (истинностно-конечностный) «внешний вид» («эйдос») числа, «снимающий» витгенштейновский логический атом подобно тому, как платоновско-аристотелевская парадигма поднялась над античным атомизмом.

Формула Единицы «Единица есть множество простых чисел» формализует фундаментальный (языково-бытийственный) опыт мышления, как «опыт дефинирующего разума».

Простые числа являются монадами и акциденциями субстанции истинностного определения.

Предмет схватывается в своих существенных определениях-понятиях, образующих тот уровень внутреннего единства (имманентизации), который трансцендирует в сам предмет. Трансцендентальное как основа идеи бесконечности исчезает из рассмотрения как симулятивное (нечисловое). Вместе с преодолением идеи бесконечности в истинностной (измеримо-пошагово-конечностной) трансценденции снимается методологический запрет деления на ноль, являющийся (запрет) руководящим табу математической учёности.

Формализм дефинитивного процесса мыслящей речи являет собой суть такого понятия, как язык. Формализм «Язык» дефинируется как изначальный троичный код, сквозной к той системе «кодировок и перекодировок», которая представляется семиотикой и употребляется в лингвистике, программировании:

единица-
простое число-
ноль.

«Наука риторики» образует следующую структуру:

– мышление как реально-речевой (=имеющий числовую основу) дефинитивный процесс есть деление единицы на ноль (числовое, конкретно-порождающее отношение бытия и ничто);

– развитие как речево-определённое (числово-выграниченное) бытие мышления аппроксимирует «диалектическую спираль» к ленте Мёбиуса (топологическому объекту, являющему собой простейшую одностороннюю поверхность с краем, воплощающему непрерывность), то есть лента Мёбиуса – это топография дефинирования;

– структура действительности, порождаемой дефинитивным процессом, есть просточисленное дерево, «цепочка качественностей» простых чисел, порождаемая последовательным делением единицы на ноль, то есть действительный (тождественный действительности) числовой ряд образуется не посредством формально-математического «добавления единицы», но как последовательность деления единицы на ноль.

Можно заметить, что РТЧ трансгранична по отношению к «Науке логики».

РТЧ рефлексирует непосредственное бытие рассудка, открытое Гегелем, как речевое бытие, рече-мыслящей материей и предметным выражением которого является исчисление простых чисел, через каковое осуществляется риторическая природа числа и эксплицируется дефинитивная структура «того, что есть» (бытия). Таким образом, происходит завершение создания «нового аристотелизма» – нового формализма мышления по отношению к логике Аристотеля. Понятно, что это завершение было бы невозможным без Хайдеггера, который выполнил «Платонову работу» на излёте «новой античности» Нового времени. После падения (открытого Гегелем, но предметно не выраженного в новом формализме мышления) непосредственного (инологического) бытия рассудка в публичную доступность мышления для рассудка и после образования множества рассудочных и безрассудных (Фридрих Ницше, Сёрен Киркегор) «философских систем» по самым различным частно-рассудочным поводам (экономика, психология, физика, академическая философия, литература) дело восстановления универсальной по отношению к частно-рассудочным поводам собственной природы мышления было осуществлено Хайдеггером. Он открыл наличие несокрытой, по сути, числовой («считающе-рассчитывающий рассудок») материи (Dasein) в речи, занимающей в ней подавляюще огромное пространство и отвечающей за рече-мыслящее произведение действительности.

Хайдеггер хорошо знал и понимал существо перехода от Бытия ко Времени, которое было буквально существом рождения «Университета Техники», в самоутверждении какового немецкий мыслитель видел свою провиденциальную миссию в истории философии. Мышление Нового времени, инициированное Р. Декартом, как новая «точка зрения» по отношению ко всему предшествующему Бытию христианской цивилизационной рациональности, воплощало непосредственную мысляще-речевую сущность перехода от Бытия ко Времени. Хайдеггер совершенно справедливо распознал в Новом времени новую античность и вплотную подошёл к идее «обратного перехода» от Времени к Бытию, то есть к осмыслению Того, что, согласно историческому циклу «Бытие-Время-Бытие», должно наступить после Нового времени. Переход от античности к христианской цивилизации и схоластической рациональности как раз был первым методологическим сдвигом, в результате которого такой продукт античности-Времени, как аристотелевский логический органон, обрёл более чем тысячелетнее Бытие в рациональности христианско-культурного Университета. Хайдеггер совершенно точно, словно математик, определил философский нерв современности как совершающийся переход от Нового времени к Новому бытию, возвращающе-воспроизводящий жизненный цикл «Время античности – Бытие еврохристианской рациональности».

Создание органона новой европейской тысячелетней гуманитарно-технотронной цивилизации – таково существо точки перехода от Нового времени к Новому бытию.

Новое время породило технику. Именно сущность техники образует новый формализм – новый органон мышления.

Сущностно-техническое Исчисление простых чисел может быть раскрыто как истинное, квалитативное дифференциально-интегральное исчисление.

Просточисленное дерево выступает как модель математической риторики и выполняет задачу демонтажа логоцентризма, вырубки того самого засохшего логико-семантического древа, которое «подчинило себе весь западный мир и западное мышление, от ботаники до биологии, анатомию, гносеологию, теологию, онтологию, всю философию, <…> вонзилось в тело, оно стратифицировало и очерствило даже пол. <…> Дерево или корень вдохновляют печальный образ мысли, которая, не переставая, имитирует множественное, начиная с высшего единства, с центра… Древовидные системы – это иерархические системы, которые включают в себя центры значения и субъективации, центральные автоматы как организованные памяти» (1).

Как известно, непосредственным следствием процедуры ветвления «древовидной системы» является образование бинарной математико-логической оппозиции («да – нет», «истина – ложь») между ветвлениями: «Бинарная логика – это духовная реальность дерева-корня» (2). Структурный рост просточисленного дерева определяет троичный код: «да-нет-суждение», «истина-ложь-понятие», «ноль-единица-простое число».

Когда в рамках номадологического проекта постмодернистская философия осуществляет последовательный отказ от репрезентируемости мышления риторической фигурой дерева, она, в конечном итоге, отказывается от самого мышления. По сути необходим иной «внешний вид» (иная идея) дерева, отличного от «карликового» логико-математического дерева. Если в иерархической системе индивид отвечает только на реакции того, кто находится выше его в иерархии, и включается в древовидную структуру в строго определенном месте, а в нецентрированных системах, по словам Жиля Делёза и Феликса Гваттари, «коммуникации осуществляются от одного соседа к другому, где стебли или каналы не существуют заранее, где все индивиды… определяются исключительно по их состоянию в данный момент таким образом, что локальные действия не согласованы и общий конечный результат синхронизируется независимо от центральной инстанции» (3), то в «системе чистого разума» просточисленного дерева предзадана коммуникация всех со всеми, выраженная как коммуницирование-перемножение, коммутация простых чисел в пространстве действительного числового ряда, причём каждый акт коммуникации (коммутационного произведения простых сомножителей) уникализирован в целом числе, являющимся (каждое целое число!) неповторяющимся во всём натуральном числовом ряду, уникальным набором простых сомножителей, так как каждое целое число может быть раз-множено (разделено) на простые сомножители единственным образом, согласно основной теореме арифметики. Представьте себе «бесконечное» множество целых чисел, каждое из которых уникально с точки зрения исчисления (коммуникации, коммутации) простых чисел.

Коммутация простых чисел – это абсолютная реализация «всеобщей связи и взаимообусловленности явлений».

Риторическое бытие просточисленного дерева (матрицы коммутирующих простых чисел) – это произведение целого числа, креативный потенциал целочисленного творения, сравнительно с которым дерево математической логики, по формулировке Делёза и Гваттари, – «это логика кальки и размножения… Она упорно декалькирует нечто, что даётся уже готовым, начиная с перекодирующей структуры или оси, лежащей в её основании. Дерево объединяет и иерархиезирует кальки, подобно листьям» (4). Истинностный дефинитивный процесс принимает форму просточисленного дерева, сверхсознательно формирует новое мышление. Просточисленное дерево воплощает «ризому», то есть, фиксируя в исчислении простых чисел такой способ организации целостности, как целочисленная математика, реализует трансцендентную сингулярность в качестве открытой возможности для имманентной автохтонной подвижности и креативного потенциала саморегулирования, самоподдержки и самоконфигурирования целостности.

В Саратовском государственном медицинском университете в рамках инициативно-научного проекта «Числовая анатомия» была создана основанная на принципах РТЧ модель мозга, в основе которой – рассмотрение истинностно-конечностной природы нейрона как простого числа. Делёз и Гваттари справедливо утверждают: «То, что несправедливо называют «дендритами», не обеспечивает связь нейронов в непрерывной ткани. Прерывность клеток, значение аксонов, функция сближения клеток (синапсов), существование синаптических микро-трещин, «перескакивание» сообщений через эти трещины, образующие мозг множественности, который погружён в собственный план консистенции… – всецело вероятностная, переменчивая, неопределённая нервная система» (5). Распознавание нейрона как простого числа приводит к дефинированию (снятию) неопределённости нервной системы и её экспликации как исчисления простых чисел, структура которого непосредственно выражает реальную мозговую активность как целочисленность.

Память мирового целочисленного континуума основана на корневых просточисленных деревьях, на уникализации каждого целого числа как элемента-события континуума, как коммутационно-коммуникационного акта простых сомножителей (простых чисел).

Понимание того, что истинная материя есть численность, наступает в историко-мыслительном продолжении дефинитивного процесса из устной речи в письменную, в систему «письмо(текстовая работа)-чтение». Письмо возникает как новое качество решения конституирующей для математики задачи – всё более истинного определения чего-либо. Устная речь и письмо переходят друг в друга по ленте Мёбиуса, при этом на одном переходе письмо является управляюще-программирующей структурой для устной речи (грамматография), а на другом уровне письменная речь становится лишь оформлением устной речи (стенография). Письменная и устная речь имеют единый просточисленный корень в чтении – в чтении книги «риторической природы Всего».

Первочтение есть чтение численности, в котором конституируется действительность. Именно так, например, водитель читает дорогу. Прибегая к концептам Делёза и Гваттари, можно выйти на новую РТЧ-ориентированную теорию литературы, определив письменную речь как «ризому-канал», а устную речь как «дерево-корень». Если в постмодернизме «дерево-корень и ризома-канал… противостоят друг другу как две модели» (6), то есть дерево «функционирует как модель и как трансцендентная калька» (7), а ризома «развивается как имманентный процесс, который оспаривает модель и намечает карту, даже если он устанавливает свою иерархию или образует деспотический канал» (8), то в РТЧ именно существование численности – как одновременно и просточисленного корня (первочтения) «дерева-корня» (устной речи), и «ризомы-канала» (письменной речи) – объясняет существо литературы, в котором сосуществуют различные типы организации целостностей, как древовидно-корневые, так и ризоморфные. По оценке Делёза и Гваттари, «существуют самые различные устройства – карты-кальки, ризомы-корни, с различными коэффициентами детерриториализации. В ризоме есть структуры дерева или корней, и наоборот, ветка дерева или деление корня могут появиться в ризоме. <…> в глубине дерева, в дупле корня или в пазухе ветки может сформироваться новая ризома. Или, скорее, микроскопический элемент дерева-корня, корешок, который инициирует производства ризомы» (9). Именно так в литературе как в матрице первочтения переплетаются устная и письменная речь.

Риторическая теория числа завершает историю мышления Нового времени формализацией декартовского «когито», созданием ново-аристотелевского формализма мышления, именуемого «когитор». Важнейшее различие с аристотелевским формализмом – логикой – состоит в том, что когитор способен к самостоятельному от человеческого субъекта существованию. Таким образом, безусловно, что новый аристотелизм – это вызов человеческому развитию. РТЧ содержит в себе потенциал развития сверхкогиторного Человека. Речь идёт о солиптической доктрине.
 
– Вы разрабатываете концепцию солиптизма. В чём её отличие от традиционного философского солипсизма?

– Солиптизм, прежде всего, не есть последовательный эгоизм по причине его удавшейся окончательной отрешённости от человеческого измерения. Предполагается, что солипсизм есть крайнее субъективно-идеалистическое представление, согласно которому весь мир объявляется иллюзией человеческого «Я». Будем в дальнейшем собрание заблуждений об эгоистической сущности солипсизма называть, как это и принято, «солипсизмом», отличая его от солиптизма, или солиптического метода. Солиптизм есть в некоторой степени «герменевтический солипсизм» в качестве действительного прорыва из мира человеческих представлений в мир нечеловеческих представлений, то есть представлений, непосредственно образующих человеческий мир в реальном времени; прорыв к истине самой по себе. Солиптический метод не имеет человеческой природы: он предшествует человеческой природе, но именно ей как её закон. Солиптический метод есть метод высшей чистой рациональности, метод системы чистого разума, никак не связанный с теми или иными человеческими представлениями, включая представления человека о самом себе.

В солиптизме нет вопроса о признании или непризнании реальности сознания и бытия других людей и вещей, помимо сознания познающего субъекта. Солиптизм не есть теория человеческого. Он есть Единое само по себе. Точка зрения «быть может, я единственное существо в мире» не имеет места в солиптизме, равно как и разнообразия форм солиптизма. При этом солиптизм есть единственная теория, в которой такая точка зрения не присутствует. Во всех иных теориях она присутствует скрыто или явно: чем более скрыто, тем более явно, и чем более явно, тем более скрыто. Эдмунд Гуссерль утверждал, что солипсизм является базисом любой современной философии. Солиптизм начинает мышление не из человеческого Я, но именно он единственно начинает мышление. Солиптизм есть теория мышления, производящая историю мышления. Солиптизм начинает мышление из языка и нечеловеческой природы, производящей человеческую природу речью в течении речи. Солиптизм не нуждается в гипотезе метафизики, а по определению есть.

Солиптизм – это действительное основание морали, так как он является методической основой всех способов достижения, произведения и осуществления истинности, считывание которой образует мораль. Учения о теоретическом эгоизме Жан-Жака Руссо, Людвига Фейербаха и других обескровлены систематической критикой чистого разума, за что чистый разум методически лишает их себя самого.

Солиптизм исключает у человека эгоистические свойства и дарит ему феномен мышления. Мыслящий человек не имеет вопроса о своём и чужом, о собственном и другом, поскольку предоставляет их самим себе как пред-рассудки, предваряющие образование человеческого рассудка, солиптического по своей природе. Солиптизм есть невидимая рука (видимое бытие) чистого разума, которую можно увидеть и даже стать ею, употребляя солиптический метод. Солиптический метод есть метод сверхчеловечески (нечеловечески) последовательного рационализма. Состояние мышления солиптический метод формирует как «Сцелость». «Сцелость» есть высшая и единичная форма «Счастья». В опыте счастья мы предощущаем опыт сцелости. Счастье – дар со-знания, Сцелость – дар мышления, знание само по себе.

Солиптический метод есть закон единицы, выражаемый в мысли как формула единицы, а в действительности выражаемый как человек. Если формула единицы есть сущность математического (научного), то действительная единица, бытие единицы есть человек. Таким образом, солиптизм говорит современной науке: вы пользуетесь единицей, строите исчисления, цифровой мир, а не знаете, что такое единица; создавая формулы, вы не подозреваете, что у самой единицы также должна быть формула, поскольку единица действительно существует во Вселенной, и формой её существования является человек.

Сущность присутствия человека – бытие единицы. Органы чувств человека есть непосредственное развитие единицы. Слух (вместе со всем, что может быть (было, есть и будет) услышано) есть развитие единицы во времени. Зрение (вместе со всем, что может быть (было, есть и будет) увидено) есть развитие единицы в пространстве. Обоняние, осязание и вкус (вместе со всем, что ими может быть (было, есть и будет) освоено) есть три измерения развития единицы в пространстве.

Сознание есть наблюдение за процессом развития единицы, переходное, промежуточное состояние, в котором человек застревает на пути к мышлению. Сознание – это страх перед человеческой речью, нераскрытие её истинного смысла как смысла человеческого бытия.

Представления человека есть числа. Когда человек говорит, он употребляет слова. Когда человек представляет, он формирует числа. Солиптизм раскрывает истину числа, сокрытую от человечества на всём протяжении его истории. Однако мы не только произносим слова, но и порождаем числа. Число есть непосредственная самость человека, его непосредственное действие.

Мы на «90% состоим» из числа. Число есть То в событии, что не есть слово, обычная человеческая речь и её влияние. Само «везде» есть число.

Что мы знаем о числе? Прежде всего, То, что оно раскрывается как единое в моменте делимости, в подходе к нему с делением. То есть непосредственное знание о числе – это простое неделимое число. Солиптизм как теория человеческого восприятия преодолевающая психологию как теорию мозга есть теория простого числа. Метод солиптизма есть закон простых чисел – закон верховенства Единицы над любым множеством простых чисел.

Событиями человеко-организма являются числа, их возникновение, развитие и завершение. Современная учёность имеет дело не с числами, а с их тенями – цифрами. Так, генетика, имея дело с ДНК и геномом, работает с оцифровкой реальности, а не с самой реальностью, следствием чего является отсутствие теории иммунитета, возможной только как теория числа человеческого.

Число возрождает смысл Слова. Оно есть та часть слова, которую мы упускаем, отказываясь или не умея помыслить солиптизм. Вместе с этой частью слово есть то самое Слово, которое творит мiр.

Беседовал Алексей Нилогов

http://topos.ru/article/6954